Скорняков Юрий Владимирович. Выпускник химического факультета МГУ 1994 года. Исполнительный директор ООО АксельФарм - разработчика и производителя химических субстанций для фармацевтической промышленности. Кандидат химических наук (PhD).

О важности образования, любви к химии, непоколебимости перед обстоятельствами и восприятии любой ситуации как трамплина для развития

Химия как искусство

- Для начала хочется понять, выбор Химфака МГУ был осознанным решением?
- Решение было вполне осознанное. Мне повезло с учителем химии в 7 классе, когда предмет только начался в школе. Тогда впервые попробовал сходить на московскую олимпиаду на Химфаке. В 9 классе я перешёл в другую школу, где преподают люди с химического факультета, проходят практику и проводят дополнительные занятия. И именно тогда я плотно занялся химией.

- А о профессии на тот момент уже задумывались? Или просто была любовь к химии?
- О профессии — нет. Я просто любил химию. Дома даже была маленькая лаборатория. И, когда уже в старших классах проходил практику на Химфаке, у меня была целая компания, где мы обменивались опытом, ставили забавные эксперименты. Это было стремление к познанию без отдалённого понимания, что будет потом.

- Как Вы считаете, кто является тем человеком, благодаря которому абитуриент решает посвятить себя химии? И кто был этим человеком для Вас?
- В любом случае, учитель. Причём в широком понимании. Это не обязательно школьный преподаватель, но и руководитель химического кружка. У меня таких человека было три: Сергей Сергеевич Чуранов, Китоносов и Александр Иванович Жиров. Они «вбили» в меня химию и любовь к ней. Эти люди увлечённые, влюблённые в свой предмет не только как в науку, но и как в искусство.

- Да, это скорее не про профессию, а про искусство.
- Можно ли назвать преподавание профессией? С одной стороны, да. Человек передаёт знания и занимается этим в качестве хобби. С другой стороны, здесь нет никакого выхлопа. Нет применения труду людей, вышедших с химических факультетов. В год московские вузы выпускают тысячи химиков. И куда им деваться? Они идут во всевозможные торговые конторы, которые продают оборудование и реактивы. Потому что единственное реальное предложение для них — Исследовательский Институт Химического разнообразия.

- Сейчас распространены современные технологии по управлению производством, где достаточно двух человек. Это тоже про сокращение?
- Технологиям производства у нас никто не учит, нет таких экспертов. Более того, у нас не осталось специалистов среднего технического звена обычного производства.
У меня есть возможность общаться с Пермью: у них есть какая-то преемственность, они постоянно набирают молодёжь, обучают её. А здесь такого нет.

- Как Вы думаете, можем ли мы встроить Пермский институт в контур проектов? Хоть у нас и московская тема, но все же их экспертизы и онлайн-экскурсии могут быть так же интересны?
- Конечно, можно попробовать. Это небольшой завод с длинной и очень интересной историей. Его эвакуировали из Крыма в Пермский край во время войны. Поэтому, когда туда приезжал в первый раз, у меня был приступ топографического кретинизма.

- Насколько сложно Вам далось поступление на Химфак?
- Мне это далось благодаря подготовке и призовому месту на Союзной олимпиаде в 10 классе. Это был 1989 г. Тогда впервые призёров брали на Химфак без экзаменов. До этого — только международников. Поэтому у меня были и возможность, и необходимость, и желание поступить на химический факультет.

- А что сейчас нужно знать абитуриентам при поступлении на Химфак?
- На такой редкий факультет, как Химфак, не идут за дипломом. Здесь тяжело учиться. И хоть конкурс небольшой, но он всё равно достаточно высокий. Там и ЕГЭ, и ДВИ по химии засчитываются отдельно.

- На химическом факультете сложно, но интересно?
- Сюда идут те, кому нравится химия как наука, как предмет. И редко приходят, чтобы просто получить диплом и дальше заниматься чем-то другим. Из моего выпуска 1994 года в профессии осталось человек 10–15 в России и ещё несколько — за рубежом. У меня есть однокурсники, которые работают фотокорреспондентами, банкирами, системными администраторами. Даже есть священнослужитель, который сейчас является главным капелланом сухопутных войск.

- А какими качествами должен обладать современный студент Химфака?
- Трудно сказать. Я бы не хотел проводить границу между Химфаком и другими факультетами. Студент — это особая категория. Это человек, который должен обладать определёнными качествами: стремлением учиться, получать знания, а не просто просиживать на лекциях и практикумах. И высшее учебное заведение в этом очень помогает. Сейчас в мире переизбыток информации, и важно уметь вычленять главное. Поэтому серьёзные вузы хороши тем, что дают необходимую базу. Они закладывают фундамент, от которого можно отталкиваться.

- Кто оказал на Вас особое влияние в студенческие годы?
- Непросто вычленить кого-то одного из-за обилия факторов, но возможно. Когда поступил в 9 класс и увлёкся органической химией, мы пошли на кафедру органики. И тогда ещё совсем молодой академик Николай Серафимович Зефиров распределил нас по разным группам. Мы приезжали в свободное время и химичили в своё удовольствие в лаборатории. Именно его я бы выделил, как одного из тех, кто был заинтересован в юных дарованиях.

- Скажите, а были какие-то ошибки, которые хотели бы изменить и не совершать в студенческие годы?
- В студенческие годы ошибок было достаточно. Но чудили мы по-доброму. У нас была очень разношерстная компания: ходили в походы, ездили на дачу. Именно в это время и гормоны играют, и мозг развивается, и в целом человек становится взрослым. Поэтому данная жизненная ступень даётся не без ошибок.

- Вы после окончания Химфака остались там работать и преподавать. А в ту точку, в которой сейчас находитесь, как пришли?
- Меня коллеги направили. Я уже тогда взаимодействовал с «Фармсинтез». И когда меня выгнали с факультета, то в компанию взяли на полную ставку. Именно так и произошёл мой переход из науки в промышленную сферу. И несмотря на то, что здесь наука прикладная, у меня всё равно большое подразделение, которое занимается разработкой методики, аналогов, примесей.
Когда всё это происходило, я был расстроен, зол на себя и окружающих. Но потом понял, что академик Зефиров сделал большой вклад в мою биографию, иначе я бы никуда не сдвинулся:преподавал, занимался научной деятельностью. А сейчас ни о чём не жалею и знаю, что приношу кому-то пользу. Это очень важно.

- Вы сейчас так погружены в бизнес-процессы, в промышленность. Скажите, а какие на данный момент есть перспективы у выпускников химических факультетов?
- Подразделений, которые реально занимаются химией, фармацевтикой достаточно мало, потому что всё равно даже те фармацевтические производства, которые сейчас есть, занимаются фасовкой, маркировкой и так далее. То есть берётся уже готовая субстанция и даже готовые таблетки. Здесь химическое образование не нужно. Как ни странно, достаточно востребованы аналитики, потому что аналитические лаборатории есть и на производстве. А хороших аналитиков сейчас дефицит.

- Расскажите, а чем Вы занимаетесь?
- Мы одна из немногих контор, которая занимается полным микро-тоннажным синтезом химических и фармацевтических субстанций. Пермский завод нам помогает делать субстанции большего объёма. Это большой холдинг, и мы — компания «Аксельфарм» —являемся одной из его частей.

- Какие плюсы и минусы Вы могли бы назвать в вашей текущей деятельности? И что можно было бы изменить?
- С одной стороны, у меня есть возможность заниматься наукой, пусть и прикладной. С другой — производством. Мы приносим пользу, делаем лекарства. Это большой плюс. А насчёт минусов говорить сложно. Даже на зарплату грех жаловаться, в данной сфере она очень хорошая: белая, с социальным пакетом, со страховкой, с дополнительным медицинским обслуживанием. Всё, как положено.

- То есть Вы бы порекомендовали ребятам обращать внимание и на это направление?
- Да, бесспорно. Более того, у нас в данный момент есть «кадровый голод»: большое количество вакансий, куда невозможно найти людей. Причём мы одна из немногих компаний, которая занимается подобной деятельностью. Большинство крупных игроков на российском рынке выполняет только финишные работы: изготовление таблеток, фасовку.

- Когда Вы ушли от Зефирова, от Химфака и погрузились в фарму, было ли такое, что чему-то надо было научиться или тех знаний уже хватало и нужно было только переучиться, доучиться?
- С точки зрения фундаментальной химии знаний мне было достаточно. Но пришлось постигать химическую технологию. И это обусловлено тем, что есть огромное количество операций, которые с позиций обычной химической лабораторной химии просто непостижимы, их надо увидеть.

- Какие выдающиеся достижения есть у Вас на этом месте работы? Какие-то самые большие удачи или неудачи, что можно вспомнить?
- Удачных моментов достаточно много, но самый большой успех — выход на рынок с глатимера ацетатом, аналогом копаксона. Он вышел в кампании «Натива» в 2016 году, 11 лет мы шли к этому. Это классический полипептид, препарат от рассеянного склероза, единственный «свой» препарат компании «Тева», несмотря на то, что мы все делаем только дженерики. «Свои» препараты — это очень дорого и по-моему бессмысленно.
А вот объём тендера, в который мы зашли в 2016 году и выиграли его, был 4,5 миллиарда рублей. С того времени цена упаковки с 45000 руб. упала до 3000. Вот вам и влияние на стоимость препарата появления дженерика на рынке.

- Какие сложности встречаются в Вашей нынешней деятельности и что помогает не падать духом в трудные моменты?
- Новых препаратов в мире сейчас появляется в лучшем случае десятки в год. Для фармацевтической промышленности и бизнеса — это всегда убыточно: разработка и вывод на рынок окупаются только в случаях поддержки и регулирования государством.
Благодаря огромному запасу существующих лекарственных препаратов лечить можно всё. Только здесь проблема в другом: не в химическом, а в медицинском образовании. Многие медики не знают и десятой части тех препаратов, которые есть в наличии и которыми можно осуществлять лечение.

- Многие уезжают за границу, а Вы остались в России, почему? В чем преимущество именно здесь?
- Считаю, «где родился, там и пригодился». Может я очень консервативный человек, поэтому у меня и моей семьи никогда не стоял вопрос об эмиграции. Моя жена, когда занималась научной деятельностью, ездила по обмену в Австрию, поработала. Но я осуществляю свою профессиональную деятельность исключительно в периметре РФ. Да и большая часть моих переехавших одногруппников говорит, что мы там всё равно люди третьего сорта. Успешных эмигрантов единицы. А в России сложно, тяжело, долго, но надо делать.

- А какие у Вас ближайшие планы, карьерные цели на несколько лет?
- Новые препараты пока только в проекте, потому что это очень долго и дорого. Новый препарат — это десять лет, сотни миллионов и даже миллиардов евро. Самое главное, что вне зависимости от анализа рынка, вы совершенно не представляете, будет ли препарат продаваться.

- Тем не менее, что бы Вы могли посоветовать ребятам, которые собираются поступать на химический факультет, чтобы пойти по вашим стопам? Какие-то может профессиональные рекомендации, помимо того, что нужно учиться хорошо?
- Учиться хорошо, это несомненно. И сейчас в МГУ есть очень хорошая идея — межфакультетские курсы, которые одни факультеты читают для других. Они по выбору. Имеет смысл хоть немного послушать то, что связано с биологией, анатомией, фармакологией. Этого нет на Химфаке, но это есть в виде дополнительных курсов.

- Мы пришли к финалу очень интересного интервью. Что бы Вы пожелали себе, тогда ещё юному выпускнику школы, только поступающему на химический факультет МГУ?
- Терпения. Потому что образование — процесс длительный, невесёлый, и пройти все эти дебри, когда вокруг столько прекрасных событий, очень сложно. Надо вытерпеть, прорваться, но это действительно нужно.

Проект реализуется при поддержке Комитета общественных связей и молодежной политики города Москвы